Кто болеет COVID-19 — человек или общество?

Что именно мы наблюдаем с помощью дашборда CSSE? Необходимые пояснения содержатся в материалах CSSE, представленных на сайте данной организации. Так, выпущенный CSSE в сентябре 2019 г. отчет называется «Готовность к пандемии высоко влиятельного респираторного патогена» (Preparedness for a High-Impact Respiratory Pathogen Pandemic). «Высоко влиятельный» — в каком смысле? «Если появится мощный респираторный патоген — естественным путем, в результате случайного или преднамеренного высвобождения, он, вероятно, обусловит значительные последствия для общественного здравоохранения, экономики, социальной и политической жизни», — отмечено в отчете. Именно в таком — социально-экономическом контексте, рассматривает данная организация последствия пандемии, к возникновению которой она всячески готовилась.

Ранее в отчете за 2018 г. CSSE пояснила, что наибольший риск глобальной биологической катастрофы (global catastrophic biological risk — GCBR) несут не высоколетальные патогены, склонные быстро элиминировать из популяции вместе со своими жертвами. Наибольший риск пандемии с катастрофическими последствиями опрошенные CSSE эксперты оставили за респираторными РНК-вирусами. Но (внимание!) — не гриппа, вспышки которого с большей или меньшей регулярностью ставят мир на грань пандемии, — нет. В качестве наиболее вероятных кандидатов названы парамиксовирусы, пневмовирусы, коронавирусы и пикорнавирусы. Можно предположить, что эксперты не видят у эпидемии гриппа способности вызывать столь большую волну общественного внимания и паники, как у сравнительно менее известных и потому пугающих вирусов.

Глобальные пандемические учения с высоким представительством правительственных организаций и бизнеса потому так и названы — «Event 201», поясняют CSSE, что «ежегодно мир переживает много, около 200 эпидемий, и каждая следующая, буквально 201-я может перерасти в пандемию». Патогенов, несущих подобный риск, очень много, отмечено в вышеупомянутом отчете: парамиксовирусы (особенно этих трех родов: респировирусы, генипавирусы, рубулавирусы), пневмовирусы, коронавирусы и пикорнавирусы (особенно двух родов: энтеровирусы и риновирусы). Эти и другие постоянно мутирующие патогены сменяющими друг друга волнами регулярно прокатываются через популяцию, вызывая реакции широкого спектра: от инаппарантных (бессимптомных) форм до тяжелых, потенциально летальных. Однако масштабными оценками соответствующих эпидемиологических процессов заниматься не принято. Ограничиваются сравнительно небольшими, «дозорными» исследованиями, подобно Институту Роберта Коха (Robert Koch-Institut — RKI).

Холодное время года — традиционная пора «царствования» респираторных вирусов, и, поскольку полнота регистрации случаев подобных заболеваний зависит в основном от «настроек» и «мощности» систем здравоохранения, итоговую черту под оценками последствий той или иной вспышки подводят после анализа статистических данных о количестве умерших по сравнению с аналогичным периодом прошлых лет. Это так называемый показатель избыточной смертности, которым оперируют ведущие экспертные организации, такие как RKI. Так вот, в самый тяжелый за последние 30 лет сезон 2017/2018 г. количество умерших в связи с последствиями гриппа и других острых респираторных заболеваний (ОРЗ) в Германии составило примерно 25 тыс. В США этот показатель оценивают в 35 тыс. человек.

Предложить расчеты по аналогичной статистической модели для украинской ситуации мы не можем, но позволим себе заметить, что в 2018 г. количество умерших во всех половозрастных группах суммарно было на 13,5 тыс. человек больше (587 665), чем в 2017 г. (574 123). Вероятно, именно такой порядок цифр, исходя из полученных 13 500, характеризует показатель избыточной смертности в связи с «тяжелым» сезоном гриппа и ОРЗ в Украине.

Означает ли это, что всех этих людей буквально убил грипп и прочие ОРЗ? Нет, конечно. Кого-то — присоединившаяся на фоне ослабленного здоровья или неблагополучного эпидемиологического окружения другая инфекция, у кого-то грипп оборвал последнюю тонкую веревочку, связывающую с жизнью, кому-то банально не хватило внимания медиков, оборудования или лекарств, необходимых для лечения других болезней, поскольку эти ресурсы «оттянули» на себя больные гриппом и ОРЗ. Данный показатель характеризует не столько вирулентность и патогенность тех или иных возбудителей, сколько возможности системы выдерживать пиковые нагрузки, не ослабляя заботу о тех, кто в наибольшей степени в этом нуждается.

Что можно увидеть, посмотрев на статистику смертности в Украине? Собственно показатели смертности, не имея точных данных о структуре и количестве населения, изучать в нашем случае не имеет смысла. Отметим только, что численность населения страны (2010–2019 гг.) в возрасте 65 лет и старше — примерно одинаковая, даже без заметного «проседания» в связи с уменьшением «подотчетной» территории в 2015 г., — примерно 7 млн человек. Суммарное количество умерших во всех возрастных группах в течение всего периода 2010–2018 гг. уменьшалось с каждым годом за единственным исключением — в 2018 по сравнению с 2017 г. Это утверждение справедливо и для всех проверенных нами возрастных групп (55–60–65–70 лет и старше) в отдельности, кроме одной — 65–69 лет. Несмотря на то что ее численность должна быть стабильной (в рассмотренные годы ее составляют представители первого послевоенного поколения), в этой группе прослеживается четкая тенденция к увеличению количества умерших (рисунок).

Рисунок

Количество умерших в Украине во всех и отдельной (65–69 лет) возрастных группах в период 2012–2018 гг.
Примечание. Уменьшение общего количества умерших на фоне депопуляции сопровождается увеличением этого показателя в отдельной возрастной группе, где смертность особенно хорошо поддается корректировке благодаря медицинским мерам

Что это означает? Именно на эту возрастную группу приходится пик доступной мерам медицинского воздействия, предотвратимой (amenable) смертности — показателя, характеризующего возможности системы здравоохранения. Если у более молодых и более пожилых людей среди причин смерти сравнительно большая доля приходится на менее доступные для медицинской коррекции, то у «молодых пенсионеров» — нет. Есть также ряд наблюдений, свидетельствующих, что увеличением средней ожидаемой продолжительности жизни до 65 лет человечество обязано в большей степени санитарным мерам и ликвидации голода, тогда как старше 65 лет — собственно медицине. Постоянное увеличение количества умерших в возрастной группе 65–69 лет и стабилизация показателя ожидаемой продолжительности жизни на этом уровне, который развитыми странами, включая нашу, был достигнут еще в 1965 г., на наш взгляд, свидетельствует об одном. Общественное здравоохранение не в смысле санитарии, а достаточно массового внедрения современных медицинских технологий у нас попросту отсутствует, а отдельные его очаги вырождаются. Безо всяких дополнительных факторов рис­ка эффективность здравоохранения в масштабах страны снижается с каждым годом. Самое плохое, чего можно ожидать у нас в связи с COVID-19, — паника среди населения, побуждающая к госпитализации больших контингентов, как в Италии. Напротив, спокойное взвешенное отношение к данной вспышке, подобно Скандинавским странам, где госпитализируют и диагностируют наличие в организме вируса только по общим показаниям, Нидерландам, где уже отмечают положительную тенденцию в заболеваемости, Германии, где наблюдают невысокую смертность, поможет избежать пиковых нагрузок, к которым наша система совершенно не готова.

Но поскольку миру изначально предъявлен другой сценарий — китайский (в учениях «Event 201», наряду со Стивеном Реддом (Stephen Redd), заместителем директора американских Центров по контролю и профилактике заболеваний (Centers for Disease Control and Prevention — CDC), участвовал Джордж Гао (George Gao) — главный директор китайского CDC, мотивы, побуждающие изолировать и госпитализировать большие контингенты, очень сильны. В условиях, когда регион не располагает достаточным количеством коек для больных инфекционного профиля, нозокомиальный механизм передачи инфекции может играть самую неблагоприятную роль. Тогда становится реальностью 20% уровень заражения медицинского персонала, как в Италии (Remuzzi A., Remuzzi G., 2020)*. Хорошо, если, подобно этой стране, есть возможность привлечь дополнительно 20 тыс. врачей и медсестер и закупить 5 тыс. аппаратов для искусственной вентиляции легких (правительство готовится принять соответствующий закон). А если нет? Во всяком случае, «высоко влиятельный» респираторный патоген, ставший частью нашей действительности, вызывает в разных странах совершенно разные последствия (таблица).

Так кто болеет COVID-19 — люди или системы здравоохранения и социального обеспечения?

Бажаєте завжди бути в курсі останніх новин фармацевтичної галузі?
Тоді підписуйтесь на «Щотижневик АПТЕКА» в соціальних мережах!